— Не вопрос, — сразу же согласился я. — Слушай, весь день голову ломаю — что ты такое выяснил, о чем по телефону говорить нельзя? Соломин — шпион?
Но это — после. Если отсюда живым выберусь. Вон опять стало почти темно, и оскал на лице твари торжествующе-радостный, будто она уже рвет меня своими когтями.
Тихонько прошуршал клинок, вынимаемый из ножен, и призрак радостно осклабился, а после замахал лапищами, приглашая меня подойти к нему поближе. Похоже, его он совершенно не боялся. Это плохо.
— И что теперь? — устало поинтересовался я, опускаясь на табурет. — Плюнуть на все?
Хотя — да, звезды нынче хороши. Луна как огромная тарелка с сыром над головой висит.
Так что пусть полежит и подумает. Авось, чего поймет.