— Тогда и печалиться не о чем, — прогудел Костяной Царь. — Ему землю топтать всего ничего осталось. К Трибогову дню, самое позднее, сам окочурится, без посторонней помощи.
— Здорово, пропащая душа, — радостно проорал в трубку я. — Как она?
— Слил его, — понимающе ухмыльнулся Олег. — Тогда да, я устраняюсь. У меня фантазия не такая мощная, как у этой публики. По части злопамятности и мстительности любому из нас до «коммерцев» далеко!
— Времена меняются, — ответил Слава Раз и с ехидцей спросил у Олега: — Что, сразу будем старшакам правду-матку резать, или как?
— Так и думала! — прошипела женщина. — Все-таки он. А исполнитель, значит…
— Да-да, ревную, как Отелло, — поторопил ее я. — Уже вне себя от злости, причем настолько, что готов повторить поход Кутузова на Париж. Что дальше?