– Хороший ты пацан, Лёха, но глупый. Деньги я всегда могу взять. В Питере сберкасс хватает. Подломить сила и сноровка еще остались. Вот только куражу нет. А без куража деньги не в радость. От газеты их не отличишь. Та же бумага, только деньга душу пачкает, а газета краской руки. Ладно, забыли. Долянку, так понимаю, Васёк не дал?
– Конечно, маленькая! Здесь выучишься. Что мы, для дочки места не найдем?
В столовой тетя Даша уже в курсе моего ухода, спрашивает: «Зачем увольняешься?» Тут пришлось сослаться на окончание школы в середине апреля и частые пропуски. Дескать, подтянуть знания перед Москвой надо, а то там учиться будет сложно. Народ понял.
Разговор не особо клеился. Я рассказывал о санатории, о море, а девочка все темы сводила к моему южному дому. Ей не нравилось ни то, что я даже не был в нем, ни мое отношение к документам.
Ну вот на хрена! На хрена я вчера в школе фотографировал?! Всю ночь печатать пришлось. Тем паче одному. Не спал, домой пришел совсем никакущий, а сегодня праздник и первый день зимних каникул. Отдал предкам фотки, велел раздать тем, кто спросит, но платы не брать. От себя снимал, не от Дома быта. Лучше чуток денег потерять, чем барыгой прослыть. Потом рухнул в постель и проснулся только в три часа дня.
Кстати, понял, почему ТТ с полным ремкомплектом, качество изготовления, даже на мой не слишком просвещённый взгляд, очень так себе. Изготовлен пистолет в конце 1941-го – начале 1942 года. Эвакуированный завод, необученная молодежь. Кое-что привезено с собой, но остальное делают на месте немногие оставшиеся мастера и малолетки-фэзэушники. Где-то слышал, что только к 1943 году ситуация исправилась.