– Не сожрет, подавится. Да и не нужен мне ее Лёшенька.
Тут как раз и знакомый капитан объявился. Не по мандарины, а что-то дооформить по поводу вчерашнего обыска. Довольный такой. Меня вновь за книжку благодарит, дескать, она уже в Питере, начальство его отметить обещало. Ну, я воспользовался случаем и показал патроны. Посуровел кагэбэшник, заставил заявление написать. Пока я его писал, он осмотрел пачку и выдал диагноз – ментовские. У погранцов другая маркировка. Конечно, надо проверить по номеру партии, но точно ментовские. Причем между делом сквозь зубы ругался: «Ну и сволочь ты, Кузьмич. Сказано – не лезь в наши дела». Прочитал мою заяву, выдал расписку и проинструктировал: если кто спросит про патроны или предложит пострелять, сказать, что сегодня их расстрелял в тире при погранзаставе. Если что, там подтвердят.
Дома меня ждали вернувшиеся с работы родители. Алёнка прибежала. Рассказал про конкурс. Показал приглашение в Хабаровский институт культуры, на специальность «актерское искусство». Моя, по-моему, завидовать начала. Выспрашивала про малейшие подробности проб и мечтательно вздыхала.
Оказывается, готов запасной вариант? Уверен, Ашотович его сразу предложил, а Петровна решила сэкономить.
Про третье дело узнал дома. Тетя Саша спала в родительской комнате, а Алёнка ревела в моей. У нее умер отец. Ее мать была в таком состоянии, что дочка не нашла ничего лучшего, как привести к нам. Моя мама взяла дела в свои руки. Выперла отчима к его приятелям, посадила девочку в мою комнату и напоила свою подругу до беспамятства. Потом выпила воды с нашатырем, сама протрезвела, а женщину уложила спать.