Одно меня тревожит по-прежнему - известно ли о моих способностях еще кому-то?
- Будь мужиком, - упрекаю длинного. - Раз сам не смог, то нечего других подставлять. Я ведь и покалечить могу, - предупреждаю всех. - Надеюсь, в милицию жаловаться не будешь? - интересуюсь.
- Когда соберешь все документы в школе, забери приказ о своем исключении, в связи с переходом в другую школу. А мне надо справку из жилконторы о твоей прописке забрать. - Пойду сразу сейчас схожу, - решает. - Что же подарить твоей учительнице? - переживает.
- А вот этого не надо. Не люблю эти проводы у вагона, когда все слова уже сказаны и не знаешь, что дополнительно говорить, а поезд еще стоит. И все с нетерпением ждут, когда же он, наконец, тронется! Лучше я к тебе накануне зайду. К тому же все поезда на Ленинград ночные. Как ты будешь добираться одна до дома? Переживать буду. Не надо рисковать!
Через три с лишним недели меня, наконец, выписали из больницы, порекомендовав домашний режим. Не знаю, что на это повлияло - мое постоянное нытье врачам или жалобы Ивану, который регулярно посещал меня, таская передачи от начальников.
Помню, что на территории моего военного училища было два телефона-автомата и по вечерам возле них выстраивались большие очереди из желающих позвонить родным или подружкам. Но вероятно, эти аппараты практически не приносили дохода, так как у каждого курсанта, которому приходилось часто звонить, был просверленный пятачок на нитке. С помощью этой немудреной хитрости при некоторой ловкости получалось звонить бесплатно. Главное вовремя успеть выдернуть монетку после разговора. «Может тоже обзавестись таким «девайсом» пока нахожусь в Питере»? - появилась мысль. Ведь Эдику звонить придется часто.