− Клан Идако предлагает роду Шосе заключить брачный союз между моей дочерью Амайей Идако и Дэйчи Шосе, с переходом вашего члена рода в члены клана невесты. Потери рода будут возмещены посредством обязательного договора о передаче с нашей стороны трех владеющих в супруги вашему роду, − Никто в здравом уме не передаст добровольно десяти «данового» владеющего, а Амайа решила, всё-таки, что я обязан стать её собственностью, через столько лет предупреждение Чорруна стало реальностью.
− Не дураки, Чоррун сильный владеющий, но он не сможет противостоять в одиночку целому клану, Дэйчи – Обратилась ко мне Каори. – Этсуко же пока что практически номинальный глава, а в совете её клана до сих пор нет единства, и она не получит поддержку в нём на ведение боевых действий для того чтоб защитить чужой род.
− Мама, мне пора, там груз пришёл с империи, надо накладные проверить, я тебе перезвоню завтра, − надеюсь, меня не прикончат, когда всплывет вся правда.
После похорон, не сказав мне с Эйко, Каори заперлась в мастерской и всю ночь творила. Из мастерской доносилось рыдание матери, и звуки ударов металла о металл. Наутро она вышла вся бледная, с темными кругами вокруг глаз, заперев мастерскую, она ушла спать. Только через четыре ночи она закончила свой труд, молча продемонстрировав мне и Эйко черный кинжал, который был сразу убран в сейф, находившийся в мастерской. Так же она объявила, что мы переезжаем жить в поместье деда. Приехав в поместье, я сразу заглянул в комнату, где мы с дедом пили чай, а я курил. На столе лежали два письма, подписанных рукой деда, и пачка сигарет с зажигалкой, спаренной с небольшим ножичком. Спрятав в карманы сигареты и зажигалку, я взял в руки письма, одно адресовалось мне и Каори, второе - Эйко. Найдя Каори занимающейся уборкой, я передал ей письма. Адресованное мне с ней она сразу спрятала. Позвав Эйко, она передала ей письмо от деда, та быстро его открыла и, пробежавшись глазами по неровным строкам письма, неверующе еще раз прочитала его. Смяв письмо и кинув его в угол, она достала телефон, позвонила Этсуко и попросила забрать её, по её лицу текли слёзы, она подошла к Каори и обняла её.
Я смотрел ошалелыми глазами на деда и думал, какие травки он добавляет себе в чай, в это время Толуман расхохотался, а Амайа, услышав, что она слабовата, сперва насупилась, а когда услышала, что может стать моей невестой, угрожающе уставилась на меня, и взгляд ее словно говорил: «тебе конец».