Особняк представлял собой котлован, и, несмотря на усилия пожарных, он все горел. У меня была надежда на то, что Каори и Эйко смогли укрыться в родовом хранилище, но смотря на тот провал, что зиял в земле, и куда уходили те тонны воды, которыми заливали это пепелище, я понимал, что выжить им там было невозможно. Я прощупывал внутренним зрением каждый метр, надеясь засечь сердцебиение или хоть какую-то жизнь, но всё было тщетно. Я видел кучу разорванных на части тел, и всё сильней убеждался в том, что их больше нет в живых. Эми приникла к моей груди, согревала меня своим теплом и лелеяла чувство, что я не остался один, но внутреннее пламя горя все разгоралось, ярче и ярче, требуя мести. Мне что-то говорили полковники и представители полиции, но я слушал их в пол уха, все погружаясь во внутреннее безумство и предвкушение мести. Они рассказывали, как сотня пустых и несколько десятков владеющих ринулись на штурм, как в яростной силе погибли семьи охраны, как погибали охранники. Как они пытались прорваться на помощь, но встретили ожесточенное сопротивление, как произошел огромный выброс силы владеющего молнии, как прорывались через них оставшиеся в живых владеющие. Мне всё это было не важно, я понял, что моей семьи больше нет, и мне надо было услышать, кто виновен в смерти, моей смерти, так как внутри я уже умер, и только прижавшаяся к груди Эми не давала мне превратиться в зверя, движимого только местью. Но я желал этого. Полицейские старательно называли напавших неизвестными, и только когда появился Чоррун, мои догадки были подтверждены, была поставлена четкая цель, которую я должен достичь.
─ Прошу вас не винить меня очень сильно за то, что я совершил за свою жизнь, будьте осторожны, многие после моей смерти захотят отомстить мне, навредив вам. Я всё делал на благо империи и рода Шосе в частности. Каори, всегда помни, все тайны членов рода обязан знать только глава рода Шосе, не допускай Дэйчи в хранилище дневников и летописей членов рода. Дэйчи, будь достойным сыном моей дочери и примерным членом рода. ─ На этих строках письмо обрывалось.
− Уверен он! Я, владеющая девятого «дана», заявляю, что девочка – сосуд, и её судьба уже закончена, она должна умереть. Ей не место среди живых! – Закричала на меня Мисако, в этот момент заиграл мой телефон.