Но даже мне стало понятно, что Изао что-то не договаривает, Каори тоже это поняла, и излила всю свою накопившуюся нервозность на бедного Изао. Она чуть-чуть перегнула палку, но за многое он получил заслуженно. От него требовалось теперь предоставить на каждого бойца и его семью подробнейшее досье. А вот пенсия Кеншина оказалась не такой уж и жалкой, но она практически вся уходила на лечение жены, тяжёлая форма рака не поддавалась низко «дановым» манипуляторам, а услуги высокоранговых были слишком дороги для небогатого Кеншина. Заём в банке под пенсию ему не давали, а жильё он уже продал, стараясь лекарствами и силой кукловодов замедлить рост опухоли. И ему пришлось искать себе работу, причём требовалась высокооплачиваемая работа для получения кредита в банке. Каори была зла, она лично нашла Кеншина, отчитала его так, что тот закачался, как будто был на корабле при сильном шторме. Потом она посетила дома, где проживали семьи нашей охраны, увидев бледную исхудавшую жену Кеншина прижимающую к груди грудного ребенка, еще раз нашла Кеншина и уже наорала на него, не стесняясь в выражениях, используя такие, которых я не ожидал от неё услышать. К вечеру жену Кеншина, вместе с ребёнком, увезли в больницу, все расходы по её лечению брал на себя род Шосе, а красный от стыда Кеншин под гневным взглядом моей матери подписывал документы о продлении его контракта на шесть лет с сохранением прежней зарплаты. Он сперва говорил, что он всё вернет, как только ему выдаст банк кредит, но после заявления Каори о том, что, если еще раз услышит о возвращении денег, потраченных на лечение его жены, она разберет Кеншина на части и собирать обратно не будет, ему пришлось смириться с тем фактом, что владеющая из добрых чувств помогла семье пустых.