Зашла в ванную и открыла латунный массивный вентиль. Горячая струя ударила о дно, обрызгав все вокруг и меня в том числе. Но это была настоящая ванна! Я аж зажмурилась от предвкушения удовольствия. А потом взглянула в зеркало. М-да… Лучше бы я этого не делала. Волосы дыбом, лицо перепачкано, на скуле ссадина.
Управляющий все так же старательно изображал обморок, подавальщица маячила у стойки, боясь подойти, лазурный недовольно фыркал и вытирал лапки о скатерть.
Я не глядя запустила руку в сумку и извлекла оттуда лазурную мелочь. Ящеренок брыкался, хлопал крыльями и норовил цапнуть.
Вел дисциплину магистр Мальвик Мейнхель, мужчина настолько скучный и правильный, что вызывал у меня стойкую ассоциацию с затянувшейся мессой. На его занятиях хотелось непрестанно зевать, а его неразборчивый монотонный голос… Таким можно усыплять орущих младенцев, причем сразу оптом.
Взревели трубы, в небе расцвел фейерверк, трибуны ликовали, темный владыка испепелял лежащего на песке Бьерна взглядом.
Татия была из богатых горожанок, красивая той утонченной красотой, которую так любят воспевать менестрели.