— И ты чокнутая, раз думаешь, что я потрачу чары на какое-то пятно. Или на то, чтобы позлить тебя. Поняла, пустышка? Я тебя даже не замечаю.
— Тина, ты слышишь? Кто-то пытался стереть твои воспоминания?
Это все зашло слишком далеко. Злая обида, желание что-то доказать… Разбить его высокомерие. Так где оно теперь — высокомерие? Вандерфилд облизывал меня взглядом. Сдирал шелк с моего тела. Кусал и трогал.
За очередным поворотом я наткнулась на двух девушек, одетых в синюю форму. Изящные фигурки подчеркивались юбками в складку, длиной до колен, и приталенными жакетами, в воротах которых пенились кружева, сколотые у горла дорогими брошами. Одна из студенток — блондинка, снежные пряди лежали волосок к волоску, обрамляя идеальное синеглазое лицо и стекая узким хвостом на спину. У лица покачивались дорогие серьги, оттеняя сапфирами цвет глаз. Ее подруга — алогубая и темноглазая брюнетка, с рубинами на пальцах и в ушах. Обе держали небольшие кокетливые мешочки, которые выглядели скорее как ещё одно украшение, чем сумка для переноса книг и тетрадей!
— Но ведь была всего одна! — воскликнула я так, словно это магистрариус виноват в подросшем потенциале.
Из аудитории студенты выползали промокшие, как после длительной и изнурительной пробежки. Волосы у многих стояли дыбом, от одежды пахло гарью и пеплом. Но никого это не смущало, напротив, все живо обсуждали, кому удалось отбиться, а кто сегодня сплоховал.