— Не сегодня, — протянула я, и девушка сочувственно развела руками.
И сразу Вандерфилд развернул меня, встряхнув так, что слетела на пол шапка. И впился в губы. Без нежности, грубо. Терзая мой рот, лихорадочно расстегнул куртку, отбросил ее. Совершенно потерявшаяся под этим напором, я уперлась ладонями в его грудь.
Горло сдавило, и я захлопнула книгу. Почему Вандерфилд нарисовал это?
Я покачала головой. Понятно, что парень из первогодок и весь настолько преисполнен ощущения собственной важности, что чуть не лопается. На мое платье и ботинки поглядывает со снисходительной брезгливостью. Так что спрашивать я перестала, сама узнаю, куда он меня сопровождает.
Потом — глаза. Зеленые. Как солнечный луг летом, надо же. Красивые глаза, совершенно не сочетающиеся с искаженным от злости мужским лицом. Перекошенные бледные губы, прилипшие ко лбу мокрые пряди светлых волос. Нос. Обычный такой нос — ровный. Детали чужого облика я выхватывала бездумно, и они совершенно не складывались в общую картину.
Стало страшно. Все-таки, стою тут голая, мокрая и босая. И что делать?