— Я тебе верю, милая, — «Саша» тесно прижал к себе Клаву и стал гладить ее по мягким густым волосам. — Ты у меня умница.
— Утром, на завтрак доедите, — сказал он, — а нашу тарелку Муся велела принести. Она от сервиза.
— Ты мне скажи, если можешь, что отцу инкриминируют?
— Молчать! — окрик конвоира, и широкое дуло автомата больно вдавливается между ребер.
— Лебедевым? Сергеем? Это вы имеете в виду соседа из нижней квартиры? Профессорского сына?
По длинным извилистым коридорам и гулким железным лестницам через многочисленные запертые решетки шли долго. Дольше, чем из «родной» камеры на несостоявшееся избиение. Несколько раз ему приказывали уткнуться лицом в стену, чтобы пропустить встречного бедолагу под конвоем или работника органов. У входа в карцер, предупредительно уперев ему в поясницу дуло автомата, сняли наручники. Прикладом в спину «ласково» впихнули в темное тесное помещение и захлопнули хищно лязгнувшую дверь.