— Атомная бомба, — продолжал выкрикивать, невзирая на пронзившую огнем боль, Алексей Валентинович. — Ядерное оружие. Обогащенный уран. (Шаги командиров удалялись.) Лев Маневич. (Опять жестокий удар прикладом.) Рихард Зорге. Рамзай. (Шаги остановились.) Ликвидация Евгения Коновальца. Секретный протокол к договору о ненападении. (Шаги одного человека стали медленно возвращаться.)
Демонстративно не обращая больше никакого внимания на «Нефедова», Веселенький занялся бумагами: он заполнил своим каллиграфическим почерком еще несколько бланков и чистых страниц, что-то записал в журнал с потертой картонной обложкой, достал серую картонную папку и начал подписывать ее обложку.
— Да, пожалуйста, смотрите, можете даже взять почитать, мне не жалко, — Алексей Валентинович подал газеты, — я их уже прочел.
— Вот, лопух, — хлопнул себя ладонью по лбу Алексей. — Точно. Их еще тоже нет. У немцев они появятся, по-моему, при нападении на Францию. Лягушатники будут чрезвычайно удивлены.
— Кстати, — переменила тему Клава, — а ты, как из больницы вернулся, и не курил ни разу.
— Ишь ты! — Шутливо принял грозный вид подошедший к окошку Петренко. — А сама-то ты, девица-красавица, кто будешь? Подтверди документом свою личность! Может, ты сообщница этого шпиона?