— Проходи, присаживайся. Выпьешь? — здороваюсь с Юрой, сажусь в кресло.
— К делу так к делу — Мы устраиваемся в креслах сбоку от стола — Понимаете, возникли некоторые сложности. Я буду с вами откровенен — от нас требуют отозвать у Вас лицензию.
Мама Олега, оказывается, была вожатой, сопровождала группу детей в лагерь. После взрыва спасала их, вытаскивала из вагона, выводила к деревне. Получила тоже множество ожогов, процентов 50 кожи. Но к ней я добрался только вечером, сначала закончив с Олегом, занялся девушкой тоже находящейся в коме, даже имени её не знали. Опять до часу ночи, так каждый день. По утрам звонил Насте, убеждался, что всё в порядке и в бой. Периодически появлялись родственники пострадавших, совали деньги, несли спиртное, продукты. В конце концов, запретил Ире их пускать ко мне — сказал, пусть всё принимает и на общее пользование для врачей. Одиннадцатого июня уже под вечер, занимаюсь с очередным пациентом — помощником машиниста, ничего вокруг не замечаю. Трогают за плечо, поднимаю голову — полный кабинет народа, врачи, медсестры, даже технички.
— Э… ну оставайся. Сам не свались, контролируешь то расход сил?
Отказать сложно, да и глядишь, пригодится еще знакомство. И по поводу Настиных обидчиков можно попросить узнать, если те из блатных ему проще их найти. Врача, я думаю, он мог бы найти, хитрит, но бог с ним.
— Ты же его видела в селе, ну тогда с Егором — Нет, я не боюсь, что она его обидит, просто не ожидал такой просьбы.