Вошли без стука, почти без звука, как в песне Высоцкого про Кука. Но то, что некоторые готовы были меня съесть со всем моим дерьмом, это было написано на лице второго гостя.
Вначале, в коридоре раздались голоса. Я открыл глаза и посмотрел на моего соседа, который в комок свернулся от охватившего его страха и загнано смотрел на меня, причём в его глазах была крупинка надежды, именно надежды, и эта надежда, походу, была связанна именно со мной.
Наверное, верный расчёт был. Парень после аварии почему-то выкарабкивается, несмотря на все усилия врачей, но психически должен быть надломлен.
— Что у тебя случилось, Алинка? — спрашиваю я её прямо.
Серёга во всю помогает Вахе складывать продукты в холодильник. Мы же в втроем попиваем чай. Ваха от угощения отказался. Может, пост у них там какой-нибудь. Чехи — странные люди, они обычно днём вообще не едят и только после захода солнца отрываются за столом за весь день вынужденного голодания.
— Пусть так, — легко соглашается, раздухарившийся Серёга, — но за Дэсой, Илюха стоит, и он его не бросит. Дэса у него в команде на позиции форварда и удар у него с левой ноги просто убийственный.