Таня заснула. Ей приснилось, что она плачет. Проснувшись, она действительно заплакала – и плакала долго, не думая ни о чем конкретном, словно в душе шел ледяной дождь. Потом она уснула опять.
– Я подумала, что ты и сама ее быстро заметишь, – улыбнулась Кларисса. – Ведь правда?
Что происходит в темноте, когда эта темнота каждую секунду слегка другая? Или когда ничего не думаешь, но это «не думаешь» все время немного разное? Как это назвать? Это как ночной пруд – его не видно, а потом ветер поднимет рябь, и на этой ряби чуть задрожит свет фонаря… Вот только тогда и видишь воду. Вернее, не видишь – по нескольким бликам мозг вычисляет, что пруд есть.
– Веревку, – сказала Таня грозно. – Отдала веревку прямо сейчас.
Флейта, если разобраться, играла и раньше, только ее перекрывал оркестр – а теперь ум сосредоточился на ней одной, остальные инструменты стали лишними, оркестранты все поняли, зачехлили их и тихонько вышли.
С другой стороны, думал я, ведь именно за это я и плачу такие деньги. Чтобы занятому серьезными делами мирскому человеку показали этот самый невечерний свет. И сам мой интерес к вопросу показывает, что не такая я плоская душа…