И ведь не скажешь, что от мирского человека что-то скрыто. Мы все ежедневно видим этот узор распада – просто на других масштабах фрактала.
И еще… Еще он принимал по вечерам много наркотиков.
– А какие в четвертой джане феномены? – спросил я. – Там вроде ничего нет.
Этот незавершенный жест был немного похож на классическое «стреляй, фашистская курва» из фильмов про войну, но вместо «стреляй» просился другой глагол.
– Мировой уровень, – сказал он, морщась, – ускорители, статуи… Кинематограф. Увы, Федя, увы. Ничего такого, что стоило бы защищать, в мире нет. Ни у них нет, ни у нас… Потому что…
– Важно не то, как ты это объяснишь. Важно, что ты это сделаешь.