Вскоре Трэш дошел до брошенной машины, затем еще до одной. Местность начала напоминать уже знакомую, где он, голодный и замерзший, одно за другим обыскивал транспортные средства в поисках жалких крох невкусной малопитательной пищи. Но нет, это другие края, нет сомнений, что не путается в направлениях, если потребуется, готов повторить весь свой путь, даже на черноте не растеряется.
Звуки. Нехорошие звуки. Звуки, от которых хочется съежиться в комок, или даже больше - в крохотную точку, а лучше, вообще, перестать существовать. Звуки связаны с чем-то невообразимо скверным, но с чем именно - непонятно. Не получается вспомнить.
Кстати, о поваляться - это ведь необязательно, можно просто сидеть и ничего не делать, уставившись в одну точку. Это ведь так приятно, это тепло и расслабленность, это успокаивает, отгоняет мрачные мысли. И даже черное окружение уже не кажется настолько пугающим, как поначалу, когда у Трэша сердце выскакивало из груди на каждом шаге.
На этот раз уродец приблизился бесстрашно, обнаглев до последней степени наглости. Трэш, изучив подсохшую рану, предположил, что, скорее всего, ее проделала пуля не слишком внушительного калибра.
Трэш не мог это не заметить и воодушевившись, добавил картине красок: пронзительный вопль, вырывающийся из груди Мазая, кровь, хлещущая из его разрываемого тела, отчаянные мольбы о пощаде и прерывистый предсмертный хрип.
- Муха-одиннадцать, почему молчите? Ответьте. Муха-одиннадцать, поче... Твою мать!!! Тревога! У нас элита! Код два! Повторяю - код два! Переход на частоту по коду два!