Я всё не могла прийти в себя, а мой спутник вернулся, подсадил меня на лошадь и, храня невозмутимое молчание, повел ее в поводу. Я тоже не проронила ни слова. Мне было плохо во всех смыслах – и физически, и морально.
Не объяснять же, что я не «самый простой человек», а загадочная сидхе. И что я понятия не имею, почему мне всегда удавалось находить общий язык со всеми живыми существами.
Неслышный шелест песчинок казался мне грохотом сходящей с гор лавины. Минута за минутой, час за часом, день за днем… Песочные часы безучастно отсчитывали время. Им неведомы людские страсти и переживания, им безразлично, что каждый их переворот, обозначающий двадцать пять часов очередных прошедших суток, приближает неизбежное.
Откровенно говоря, меня вообще не заботило, станут ли обо мне распускать сплетни. Поводов для них я не планировала давать, а если бы таковые и появились (поводы, не сплетни), то не думаю, что возникшие досужие разговоры меня сильно расстроили бы. Я вообще стала излишне цинична, как мне начинает казаться. А уж учитывая предстоящие годы, столетия, а то и тысячелетия грядущей жизни… Все равно найдутся причины перемыть мне косточки. Но это не означает, что я буду вести себя всю эту предстоящую вечность точно девица на выданье, которая боится испортить репутацию.
– Кого ты прирезал? – спокойно спросил голос лорда Калахана.
– То есть их просто боялись, причем не как реальную угрозу, а всего лишь как потенциальную. Так? Ведь, насколько я понял, в реальности сидхе ничего такого плохого не делали. Могли, но не делали. Правильно?