Я не спорила. Разделась, скинув опостылевшую мужскую одежду, закапанную кровью, опустилась в ванну, наполненную горячей водой с пеной и маслами, и мелкими глоточками выпила травяной сбор. И правда, полегчало.
У взрослых была работа, так что они то уходили, то возвращались, а дети так рядом со мной весь остаток дня и провели. Родители их даже на обед выгнать не смогли. В итоге мы все одной дружной толпой жевали бутерброды, которые выдали нам матушки ошалевших от счастья мальчишек и девчонок. И запивали… молоком. Детям было смешно, что менестрель пьет не вино, а как и они – молоко. А вот бабы принялись меня жалеть: «Уж больно худющий пацан… И малолетка ведь совсем, еще не дорос до вина даже, а уже странствует по дорогам в одиночку».
– И тебе не хворать. Кто таков будешь? – заговорил старший из них, кряжистый бородач. Староста, похоже, если судить по более добротной одежде.
Жужа куталась в плащ и дремала в обнимку с корзиной, господин Жаник правил лошадкой, а я пристроилась рядом с кухаркой и смотрела по сторонам.
И это страшно, потому что я боюсь теперь и саму себя, и свою гитару. А вдруг я опять что-то спою или сыграю и… Не знаю… Убью кого-то? Дарио чудом выжил после моего нечаянного вмешательства.
«Рэми, или ты, или тебя. По-другому не вый-дет. Это жизнь. Я буду учить тебя владеть оружием».