– Черного сакэ, – сказал Кавабата в прорезь ларька. – Две. Да.
Шурик некоторое время молчал, а потом вдруг хлопнул себя по ляжкам.
– Как это… Сакура, – сказал он. – Сакура в цвету.
– Готовы ли вы будете, как настоящий мужчина, бросить эфемерный цветок этой жизни в пустоту за краем обрыва, если к этому вас призовет ваше гири? – спросил Кавабата и кивнул на гравюру.
– Понятно, что ты псих в натуре. Какие же в Древней Греции могли быть автомобили?
– Рад, что ты еще способен смеяться, – сказал он.