На следующий день выловил Наташку и первым делом поинтересовался состоянием здоровья ее отца. Оказалось, что ему лучше. Ее мама уже выехала за ним. В профкоме автохозяйства договорились с больницей и им выдели медицинскую машину с медсестрой или с фельдшером. Сама Наташка уже выглядела не такой подавленной. Сообщил ей о хорошей песне про дальнобойщика, которую хочу подарить ей. Она опешила. Оказывается ей еще никто песен не дарил! (Ха-ха, 3 раза). Предложил ей пройти к Евгении Сергеевне, где я напою, а они запишут ноты и текст. Презентация песни состоялась только после уроков. Песня, конечно, понравилась всем. И почему я не удивлен? К Павлу я опоздал.
— Все у тебя просто. Вроде и хвалить тебя не за что. Только никто не смог придумать и спеть такого, от чего люди плачут. А ты смог! — заключает мама, указав на меня пальцем.
Попытался вспомнить знаменательные события в те годы, связанные с этим именем и не смог. Если бы называли мальчиков после 1961 года Юриями, было бы понятно. Но в классе — всего четыре Юрия. Решил поинтересоваться у мамы.
— Мне хочется помыться, — непоследовательно заявляет.
Выясняется, что я один дрался с четырьмя и всех положил. А Лавр — расчётливый. Не рискнул репутацией и не стал меня вызывать. Грузин по дороге в поселок снова подошел ко мне. Поделился, что не ожидал, что общей свалки не произошло. Подрались, разошлись и все довольные. Он сам дрался дважды и обоих соперников уделал. У него заплывал глаз. У вокзала попрощались со станционными и ребятами из Перевалки. По дороге в наш поселок отделились дашкинские. Возле клуба попрощались с восточными. А потом, немного постояв, разошлись сами.