Бэра снова в первых рядах и машет мне рукой. Выхожу навстречу. Он кинулся на меня. Делаю шаг в сторону, приседаю на колено и с силой бью с правой ему в пах. Уже на ходу он складывается и падает на землю, прижав руки к низу живота и матерясь. Поднимаюсь и разворачиваюсь к своим.
Когда уже расходились по домам ко мне подошел Стас и спросил, когда можно будет принести иконы. Я Стаса знал и помнил из будущего, как надежного друга и товарища. В будущем он отсидит год на «химии» за драку. Но никогда ничего плохого про него не слышал. Спросил его о количестве икон. Он точно не знал. Может с десяток или чуть больше. Остались от бабушки, лежали дома в коробках, пока мать не возмутилась и не собралась их выбросить. Вынесли коробки со старшим братом в сарай. Есть у него дома и старинные книги, даже с застежками. Дедушка по линии умершего отца Стаса был священником. Предложил принести завтра, посмотрим вместе.
— Сережа первую песню спел про Таню, — оправдываясь, сообщил ей.
— Там что-то все-таки есть, — и сама стала разворачивать оставшиеся газеты. Наконец достала слоника и поставила перед расстроенной Танькой.
Прошли деревню насквозь по колее, когда-то пробитой трактором. Деревня не жилая. Хотя вдоль дороги стояли столбы с проводами. Еще не пришло время повальной добычи цветного и черного металла. Некоторые дома выглядели совершенно заброшенными, а некоторые еще — ничего, в них можно еще было жить. Возможно, они еще используются в летнее время. Во всяком случае, так же не пришло время скупки домов в деревнях москвичами для летнего отдыха или охоты.
— Значит Сережа, ты уже выступаешь со сцены? Со своими песнями? А сколько песен у тебя уже есть?