— А сто двадцать рублей — это много? — вдруг поинтересовалась Семеновна.
— От ведь темнила! — Семеновна даже сплюнула в сердцах. — Чуштвую, завалит он нам вше. Там подроштки, с ними аккуратно надо, а он начнет орать, как у шебя в казарме привык — и все! Можно шразу попрощаться.
— Да господь с тобой, деванька! — и дурно воспитанная Семеновна красноречиво покрутила пальцем у виска, — Не будет, так не будет, нам-то что? Моей мамы тоже не будет, и…? Ты это, знаешь ли, заканчивай. Мы тебе не твои одноклассники-мажоры, мы, слава богу, нормальные люди, нам плевать, у кого сколько денег, был бы человек хороший.
— Сколько скажу — столько и будешь ходить! — вспылил наш новый знакомый, но тут же остыл. — Ну ладно, раз вы такие скучные, давайте поговорим, как вы выражаетесь, серьезно. Что касается второго вопроса, то, во-первых, это совсем не секрет — при том количестве людей, которые ежегодно участвуют в турнирах, надеяться сохранить тайну было бы смешно. В СМИ об этом не пишут — сильные мира сего не любят, когда их дети становятся объектом внимания прессы, — но всем, кому надо, о турнире прекрасно известно. Слухи разошлись, и разошлись давно. Даже если вы поучаствуете в их распространении — ничего принципиально не изменится. Хотя лучше, конечно, не болтать — я спокойнее жить буду.
— Нормально все, не парься! — крикнула в ответ Татьяна, и ее меч замелькал с удвоенной частотой. Она еще успела пошутить, — Вы только к нам не спешите.