Когда я вышел из харчевни и зашагал по переулку, резь в мышцах утихла, а каждый вдох перестал отзываться резкой болью в спине. Но полностью свыкнуться с новым телом никак не получалось. Я будто управлял механическим гомункулусом, чьи металлические суставы только-только начинали притираться друг к другу, а тросы сухожилий были слишком сильно натянуты и требовали регулировки.
Я снял пиджак и принялся раздеваться, скидывая одежду прямо на пол.
Громила слегка подгибал раненую ногу и стоял, опираясь на костыль, но стоял ровно. Больным он больше не выглядел.
Я рухнул в канаву и какое-то время просто валялся в грязи, пытаясь осмыслить произошедшее. Голова кружилась, в ушах звенело. Ни черта не соображаю…
– Это здесь! – объявил Лютер Бартон, когда экипаж остановился у двухэтажного флигеля, из кирпичной трубы которого вырывались клубы черного дыма.
Вопрос донельзя озадачил. Установи Моран за мной слежку, он точно не стал бы выжидать целые сутки, прежде чем начать расспросы. Выходит, под наблюдением был барон, а сейчас в Третий департамент пришел очередной отчет и там промелькнуло мое имя.