Поэт присел на краешек кровати и поправил сбившуюся простыню. Я не стал ничего говорить о почерневшей руке и спустился на первый этаж.
– Больше уважения, моншер! – усмехнулся я, хоть сейчас и было не до шуток, и объявил: – Лука, разворачивайся!
– Жан-Пьер Симон к вашим услугам, – спокойно подтвердил я.
– Серьезно? Ты зарезал Ольгу, а тебя даже не арестовали?
– Собралась, – отстраненно сказала Софи и вдруг помахала рукой. – Альберт!
– Отвали! – нахмурился я, и торговец спешно от меня отошел.