Софи поцеловала меня в щеку и пошла к поэту, а я тяжело вздохнул и покачал головой.
– Мы всякий хлам обыкновенно перевозим – реквизит, декорации…
Я покопался в бумажнике, отметив, что очень скоро с такими тратами окажусь на мели, выложил на стойку пару монет и в несколько длинных глотков влил в себя водку. Шумно выдохнул, помотал головой и снова почувствовал себя самим собой. Вновь стал Жан-Пьером Симоном, а не безымянным пациентом Психиатрической больницы имени Готлиба Бакхарта.
Нашумим – унести ноги будет непросто. Но и господин Чен при таком раскладе нападения точно не ждет.
Я придавил газету к столу пепельницей, дабы ее не унес ветер, и задумался.
Вскоре река расширилась, берега потерялись в темноте, появились волны. Лодку стало раскачивать, но не слишком сильно.