— На смертном одре, лет эдак через пятьсот, я непременно покаюсь, Арина, — серьезно кивнул Перепелкин и подошел ко мне. — А до того — не обессудьте.
— Ох, Коля! — сердито шикнула я. — Слечь хочешь?
— Почему ты от него ушла? — спросил он, когда стихли аплодисменты и народ стал покидать зал. — Он тебя обижал? Изменял?
— Ну? И о чем размышляешь? — неслышно скользнул в комнату Василий. Для домового не являлось секретом ничто происходящее в доме, так что весь разговор он слышал.
— Павел за ним рано утром заехал. Умчались они исследовать место с вашей пентаграммы. Тебе передавали, мол, если что, позвонят. Но, вообще, до ужина их не ждать.
— Поколдуем? — сверкнули любопытством ее глаза.