— Ага, чтобы совершить свое страшное преступление, которое заставит тебя трепетать, под покровом ночи, и замести все следы! — ответила я, подавляя зевок и убирая чужие волосы со своего лица. — Ты же понимаешь, я — журналист. Пока не докопаюсь до истины, не успокоюсь.
— Может, лучше Анабелус? — спросила я, с надеждой, что все еще можно исправить.
У меня сейчас такое чувство, словно папа меня отчитывает за то, что я пришла домой на два часа позже обещанного. Оставалось поднять жалобные глаза и сказать: «Папочка, я больше так не буду! Честно-честно!» Я подавила улыбку, представляя возможную реакцию. «Ври и изворачивайся!» — гаденько советовал демон с калькулятором. «Молись и кайся» — грустно подсказывал ангел на моем правом плече, сложив лапки на груди. Что? Опять? Мы с демоном его, кажется, полгода назад скинулись ему на билет в один конец, после того, как осознали, что именно он стал виновником испорченной штампом странички в паспорте. Именно он рисовал нам радужные перспективы семейной идиллии, именно он говорил, что главное — любовь, именно он рассказывал мне обо всех прелестях материнства лишь бы от кого. И в тот момент, когда он заикнулся о ребенке, мы с демоном достали калькулятор и решили, что аиста мы пока не потянем.
— Ничего ей не говорить, — услышала я голос Альберта, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Говорите, что все будет хорошо. Если будет спрашивать и настаивать на ответе, отвечайте, что я скоро поправлюсь. Вы меня поняли? Не надо ничего ей рассказывать и объяснять. Я не хочу, чтобы она нервничала. Понятно?
Дом полыхал, а толпа двинулась по следующему адресу. У белой инквизиции сегодня очень плотный график.