Положив трубку на рычаги, Владимир Иосифович крепко задумался: раньше он почти не обращал внимания на странности в поведении генерал-майора Гловацкого, но теперь они отчетливо бросались в глаза. Слишком разительной стала перемена того человека, которого знал целый год и что за несколько дней так изменился.
Гловацкий рванул дверцу со своей стороны, выпал из машины прямо на обочину, скатился в кювет лицом вверх, пусть и небольшая ямка, а укроет. И тут увидел, как с изогнутыми крыльями, что твой коршун, прямо на него пикирует «лаптежник», за ним в атаку заваливается второй, на подходе уже виднеется третий.
Засады, ловушки, минирование, противотанковые надолбы и сварные железные «колючки», множество ДЗОТов и ДОТов, разветвленная сеть окопов, капониров, ячеек и траншей, великолепная маскировка стрелковых и огневых позиций – данный перечень становился очень и очень длинным, опасным. И поневоле вызывал растущие в душе сомнения в благополучности прорыва через «линию Сталина», которая оказалась чересчур мощной на этом весьма протяженном участке фронта…
– Все верно, они не пройдут в Ленинград. Здесь мы должны фашистов остановить, желательно навсегда. А вместо речки Мансанарес – река Великая, а Псков как Университетский городок.
День принес огромные хлопоты, которые раньше и представить было нельзя, но Николай Михайлович успешно вживался в новый для себя мир – так ему не только казалось сейчас, но и было на самом деле. Правда, штабные командиры быстро отметили странности в его изменившемся поведении, но объяснение того было у всех на уме. Что такое «удар» или инсульт, знали все прекрасно, слишком часты были в это чересчур нервное время и выкашивали отцов-командиров, партийных и советских работников целыми шеренгами, куда там вражеским пулеметам, даже доппайки из спецраспределителей мало помогали сохранить здоровье номенклатуре.
– Давай документы и приказ, – коротко бросил генерал диверсанту и достал карандаш, бережно подложив копирку под листок будущего приказа. Тот быстро достал командирское удостоверение и вложенный в него листок. Все чин чином – даже подпись полковника Иванова. Если это липа, то от настоящего приказа отличить очень трудно, реквизиты на месте. Небрежно раскрыл удостоверение – стал вписывать данные на «предъявителя сего» и тут вспомнил главное. Глянул на скрепки, разгладив книжицу посередине – они были блестящие, из хорошей стали.