– Генерал, вам известно, в чем сила и слабость русских? Хотя бы по Наполеону – битый нами француз был очень умен. – Русский генерал снова усмехнулся, его улыбка больше похожа на волчий оскал. Ответил сам, вновь вздрогнул Манштейн, несказанно удивляясь просто дьявольскому умению Гловацкого читать его собственные мысли и заглядывать в память, что не могло быть по определению. Но так оно и происходило раз за разом.
– Военврач третьего ранга. И спасибо вам за все, что вы для меня сделали!
Чудовищная сила толкнула его наверх, в серую пелену. Гловацкого пронзила острая боль, показалось, что все тело скрутило в бараний рог. Но он успел увидеть, как «эмку», словно пушинку, отбросило и перевернуло набок, и лежащего за обочиной адъютанта. И тут же шмякнуло об землю – все звуки разом пропали, чудовищная боль пронзила всего раскаленной иглой и тут же исчезла. Он видел, но ничего не слышал, полностью оглох, не чувствовал ни собственного тела, ни боли, превратившись в кусок неживой истерзанной плоти. Лишь замечал, как новыми клубками поднимают землю взрывы, как заволакивает слезящиеся глаза пыль.
– Подпоручик, – назвал свой последний чин Гловацкий, – но присягал не царю, а России. С белыми воевал! У меня медаль за службу в Красной Армии с первого дня. Она на колодке, последней в ряду.
– Софья Михайловна уверила, что у вас простой обморок случился от хронического недосыпания, усталости и потери сил. Рукопашная схватка с немцами привела к ранам с кровотечением и сильным ушибам, вымотала вас окончательно. Вот потому вы потеряли сознание, но способны после отдыха снова командовать войсками. Начальник штаба фронта генерал-лейтенант Ватутин категорически приказал дать вам время для необходимого отдыха и обеспечить вам надлежащий медицинский уход. Ваши обязанности выполнял начштаба полковник Егоров. Я полчаса назад говорил с ним по телефону.