Мысль была спокойной и без отчаяния, чему он сам удивился. С ДОТа огрызался свинцом пулемет, сердце переполняла гордость: кто-то из бойцов сумел снять с крепления «максимку» до взрыва, а потом вернулся в бетонный короб и продолжил бой. А вот сам Власьев уже не мог не то что сражаться, даже доползти до бетонного короба, ставшего домом-крепостью. Вначале он стоял на одной ноге, стреляя из винтовки по далеким фигуркам, что иной раз появлялись в дыму. Потом над головой пролетели СБ, легко узнаваемые и по учениям, и по кинохронике – вскоре над дальним перелеском, из-за которого выползали немецкие колонны, поднялись в небо густые клубы черного дыма, видимо, удар наших бомбардировщиков пришелся по бензозаправщикам. А вот летящие обратно СБ ждали в небе маленькие юркие самолеты. Начали сбивать двухмоторные машины одну за другой, те с ревом падали на землю, оставляя в небе черный дым и белые купола парашютов. А он плакал, не стесняясь слез, как и другие незнакомые ему красноармейцы, и все стрелял, стрелял, лихорадочно дергая затвор.