– Где мне взять эти готовые, боеспособные батальоны, роты и батареи, новые танки, наконец, Николай Михайлович?
Напролом шли танки с черными крестами, сопровождаемые пехотой, что спешилась и прижималась к броне. Хотя во многих бэтээрах он ясно видел и каски – видимо, не вся инфантерия решилась подставляться под пулеметный огонь, рассчитывая, что противотанковых пушек у русских немного. Только на этот счет они сильно заблуждались.
Мизицкий отвечал очень громко: проводная связь с Псковом была отвратной, голос генерала Гловацкого доносился несколько искаженным, но знакомые слова и интонация в голосе говорили о том, что по телефону говорил с ним именно командир 41-го стрелкового корпуса генерал-майор Гловацкий. Вернее, командующий всеми войсками на Псковско-Островском направлении – пять кадровых, еще свежих стрелковых дивизий, включая и его 118-ю, преградили путь немцам на Ленинград.
До синей глади озера было версты две, вроде бы немного, но Николай Михайлович весь взопрел, пока доковылял. Уселся у пристани, разложил на газете снедь, налил из запотевшей бутылки, что достала ему из холодильника услужливая тетка, полный пластиковый стакан водки и жахнул одним махом. Когда потянул руку за колбасой, перед глазами все поплыло, и он узрел иное, будто оказался на съемках фильма про войну, ту самую, что пришла сюда три четверти века тому назад.
Да, с отчаянной смелостью сражались танкисты, вот только их героизм так и не смог устранить те страшные ошибки командования, которые накладывались одна на одну из-за неумения применять танковые соединения. Дивизии и полки атаковали врага с разных направлений, не согласуя свои действия ни с соседними частями, ни со своей собственной артиллерией и пехотой, хаотично и в совершенно разное время. Подвоз горючего не был обеспечен, пока 23-я дивизия сражалась, 28-я 24 июня простояла день, дожидаясь бензозаправщиков – тех бомбила с воздуха и расстреливала на дорогах вражеская авиация.