– Они ведь проломят оборону, Иван Максимович, не за день, конечно, но за два-три денька управятся. Артиллерией в перерывах между налетами долбить будут, потом танки пустят. Что сейчас нам показали, не больше чем репетиция, демонстрация возможностей, так сказать. А завтра начнут воевать всерьез, без поддавков, как раньше.
Прибыв на станцию для погрузки на платформы поврежденных танков в количестве двух десятков, он обнаружил здесь три эшелона, на платформах стояло до полусотни на вид вполне целых Т‑26 и БТ‑7. И тут Черняховского пробрало – это танки из его корпуса, полностью небоеспособные, сломанные, с началом войны оставили в лагерях для ремонта. Только как восстановить сломанные машины, если запчасти к ним днем с огнем не найдешь, заводы перешли на выпуск только новейших танков, производство старых образцов прекращено еще с прошлого года. И на маршах его дивизия потеряла танков намного больше, чем от огня противника – ходовая часть просто не выдерживала нагрузок, отработавшие свое двигатели ломались еще быстрее. Вот и воюй с такой матчастью, зачем ее было вообще отправлять в корпуса, если все знали, что в войсках такие поломки ремонту не подлежат! А только прибавляется головной боли командирам – ведь они отвечают за эвакуацию негодной бронетехники из зоны боевых действий.
– У вас окружные склады – все требования с такой печатью и подписью удовлетворять без промедления, обойдемся без формальностей, образец у вас есть. Сейчас нужно осмотреть складские арсеналы, должен увидеть своими собственными глазами. И знать, чем можно оборонять ПсУР и на какое время хватит боеприпасов. Едем немедленно!
Полковник Ивашкин испытал неимоверное облегчение, какое может испытать только человек, на плечи которого возложили бремя чудовищной ответственности. За эти дни Псков стал походить на хорошо разворошенный муравейник, а его должность стала подобна пыточному креслу, в котором его самого постоянно и немилосердно терзали.
Вопрос генерала прозвучал неожиданно, военные медики растерялись. Фельдшер даже застыл с бинтом в руках. И Гловацкий не стал давать им время на раздумья.
– Ты, Леша, когда мы одни, не генеральствуй попусту. Вроде няньки у меня будешь, видишь, как разукрасили?! Хотя и тебе досталось, но один глаз вроде нормальный, а вторым видеть можешь, а у меня вся морда расплылась в свиную харю. Давненько меня так не мутузили, ох как давненько!