– Вы считаете, что полученные ранения помешают генерал-майору Гловацкому командовать войсками?
Мысль пробежала в голове, но страха не было – он свыкся со смертью, что всю жизнь ходила с ним рядом. Дышала в затылок, но забирала других, и вот настала его очередь.
«За дебила меня держит! Еще бы – сейчас смену произведем, погранцы уйдут, и лепи генерала тепленьким. Да еще с бумагами за его подписью об охране важного моста. Да он сейчас наизнанку вывернется, шума поднимать не станут. Вон «сержант» его сообразил, что к чему, как лихо они кадровых изображают. И Мишка молодец, колесо уже спустил, я и не заметил. И мой пистолет взял, карман оттопыривается». – Гловацкий заметил, что экипаж БА уже покинул машину, и полностью уверился, что имеет дело с диверсантами – слишком согласованно действуют, с одного взгляда понимают друг друга.
– Проходите, пожалуйста, Софья Михайловна, я ждал вас. Рука, кстати, меньше стала ныть, хотя ощутимо побаливает. – Он встал с дивана, все же перед ним женщина, та, которая пришлась ему по душе, и наоборот – видно было, что военврач лишь выполняет долг, испытывая к нему отвращение как к человеку. А как объяснить женщине иное, если она уверена в правильности сделанного ей решения?!
– А я под запись инструктировал, и бумажки те у каждого в полевых сумках лежат. Я сам немного переживаю, слишком рискованна ваша задумка. Лучше, как правильно…
Да и не вопрос это уже, огромная проблема, которую следует решать немедленно и во всем объеме!