— Ни один зверь не нападает без причины. Хотите убедиться?
— Кое-кому, — его голосом спокойно можно было резать сталь, — не стоило своевольничать. Вы спровоцировали всплеск силы. Очень мощный.
Нам рассказывали это на углубленном курсе истории искусств, куда я записалась после выбора специализации. Впервые услышав эту историю, я плакала. Представляла, как вечерами те, кто восстанавливал город, опустошенные, потерявшие близких люди, тянутся к обгоревшим руинам кабаре, чтобы ненадолго забыться после тяжелой работы. И как над разоренным, ощерившимся гнилыми зубами городом садится красное солнце, разорванное пронзительной песней или завораживающими танцами.
Вместо этого он предложил мне руку, и мы наконец-то направились к дверям.
Перед ней остывал нетронутый кофе в белоснежной чашечке. Внутри черного ободка невесомой пенкой расплывался кремовый цветочек, себе я сделала снежинку: моя кофемашина и не на такие чудеса способна.
Именинница была неотразима утонченной красотой, которая свойственна всем дамам ее положения и возраста. Светлые волосы, гладкие и блестящие, идеальный макияж, классика черного вечернего платья и бриллиантов. Она смотрела на нас с Дрэйком сверху вниз, и взгляд ее отражал снисходительное расположение. Оттененное лишь легкой улыбкой на тонких, красиво очерченных губах. Подозреваю, что улыбка предназначалась обществу, все остальное нам. Ее младший сын широко ухмыльнулся и поднял вверх большой палец, а на старшего я упорно старалась не смотреть. Хотя его взгляд чувствовала всей кожей — гораздо более отчетливо, чем тогда, в Ландстор-холле.