Нас устроили на стульях, явно снятых с палубы Ноева ковчега и принялись рассматривать.
— Вот-вот, именно его и называла. Это в жандармерии кто-то новенький?
— Ничего, Ксения Александровна, ничего. Образуется все… — он помялся и продолжил. — Может Вам надо чего?
Конечно, доживи ты лет до ста восьмидесяти — увидел бы, как их в индустрию превращают по всей стране.
Неделю спустя подобный досуг начал утомлять. И черный цвет — тоже. Поначалу мне было комфортно в двух траурных платьях, и искренне хотелось проявлять скромность и аскетизм, но насмотревшись на то, с каким упоением и размахом скорбят столичные модницы, я задумалась. Итогом раздумий стал поход к местной портнихе и теперь у меня шесть траурных туалетов на все случаи жизни, ротонда, чулки, несколько пар перчаток и даже зонт в черных кружевах.
Поднимаюсь и иду укладывать вещи. Так в сумерках мы покидаем чудо-усадьбу и еще несколько часов гуляем у закрытого вокзала.