Я молча открыла дверь, приложила палец к губам и завела ее к себе. Дышать стало тесно. Отодвинув ширму и зажав вскрик купчихи, я тем же шепотом пояснила картину.
Мои вещи как-то сами собой исчезли на просторах дома, и я едва успела им вслед попросить не распаковывать пока багаж.
В лавке на меня испытующе смотрели сразу три пары глаз. Вместо ответа я стянула с руки перчатку.
— Да. Зато есть печальная история графа Петра Николаевича Татищева, который в ноябре 1894 года вызвал на дуэль чиновника из Петербурга. Сам был смертельно ранен, а чиновник — осужден за дуэль.
— Голубчик, ты уж не забудь отдать, как только граф приедет, хорошо? Тебя Николай Владимирович сам отблагодарит за это.
— Вот Ваши родители-то радуются на Небесах. — добавила благочестия я.