— Доброго дня, Николай Владимирович. — я кротко сложила руки на коленях, не забыв достать траурный носовой платочек. Рыдать я собираюсь долго и с чувством.
От воды шла нездоровая свежесть, но активно гребущий поручик ее не ощущал, а я радовалась, что все эти проклинаемые мной юбки сейчас хоть кое-как, но сохраняют остатки тепла. Фрол с сотоварищами сидел в беседке на берегу водоема и пил чай из самовара с пирожками. Горячими.
— Ксюшенька, милая, позволь тебе представить инженера железнодорожной службы Федора Андреевича Фохта.
— Федор Андреевич, мир изменился, но не так кардинально. Я живу хорошо, так сказать, средний класс. Не бедствую, но и не роскошествую. Техника, которую Вы видите, в основном стоит меньше или около моей ежемесячной зарплаты. Машинка, на которой мы приехали — дорогая. Кредит за нее я выплачивала два года, и то тогда пришлось пахать за троих. При этом все вышеперечисленное, возможно, стоит дешевле моего браслета. — я погладила наследственную драгоценность.
И вот под колокольный звон нас осыпают рисом, звучат поздравления, в толпе я вижу Данилку, Феклу и Никитишну, по случаю праздника наряженных в новое, а колокольный звон уходит в бесконечно голубое небо. И почему-то хочется плакать. Без повода.
На четвертый день Фрол сам поехал в столицу за конфетами и игрушками.