Тени зашевелились, задвигались, блеснули во тьме красные глаза, мелькнули хвосты и рогатые головы.
Но то, что я приняла за деревья, вдруг выросло перед нами стеной и оказалось каменными столбами. Два десятка ровных и гладких гранитных пальцев торчали из черной земли, протыкая гладкое, как глазурь, небо. Даже звезд здесь не было, небо лежало черное и плоское, глухой крышкой на концах этих диковинных столбов.
– Ты лежи, а я пойду Лелю проведаю, обрадую! Больно уж она волнуется!
Он окинул взглядом притихший дом, пустой двор и макушки елей.
– Никак ты, служка, совсем совесть потерял? Или ее у тебя и не было?
Я же, отсмеявшись и слезы утерев, указала служителю на жаб. Квакуши лежали там, где упали, – я же говорю, старые совсем.