– Не дури, Ильмир, – заговорила она ласково. – Не противься. Что тебе эти людишки? Пустые они, шкура с требухой да кровью. Что скот в загоне, что эти… Зачем ты их защищаешь? Иди к нам! Сила в тебе великая, а со мной еще мощнее станешь! Как увидела тебя, сразу поняла – наш ты, темный! Я тебя всему научу, все покажу. Тело твое нальется силой, еще тебе неведомой, руки обретут крепость поболее, чем у десятков мужиков, разум очистится. И душа метаться перестанет… – голос Велены, словно лента шелковая – ласковый и скользкий, оплетающий путами. – Темный ты, Ильмир. Признай это и смирись! – Княжна прошла по границе освещенного круга, улыбаясь. Глаза ее сияли, руки сложены умоляюще. Рогатая голова какой-то твари сунулась ближе, да клинок вновь пропел, отделяя башку от тела. Ильмир откинул сапогом упавшую и мигом загнившую тушу. На княжну он не смотрел, занятый бойней, но слова ее наверняка слышал. Все их слышали, они словно хмельной мед были, обволакивали и дурманили: – Думаешь, не знаю, почему ты себя не жалеешь, ведьм ищешь? Знаю, Ильмир, все знаю… Ты в их лице свою тьму победить жаждешь. От себя бежишь. Но нет тебе спасения от темноты, слишком много ее в тебе. И душа твоя черна, Ильмир, как крылья Шайтаса. Бежишь ты по кругу, а колечко-то замкнутое, не убежать. От себя тебе не убежать. Света в тебе нет, Ильмир, так иди к нам, не на той стороне стоишь… Иди к нам!