– Нравится тебе то, что ты видишь, Шаисса?
– Выросли мы здесь, – буркнула Леля непонимающему мальчишке и тоже замолкла, сжалась в углу.
Круг призыва солью на земле начертила, разрезала ладонь да в центр капли крови бросила. У нас с Лелькой кровь одна, а она не водица – все помнит да знает. Приведет меня к сестре, где бы та ни была. Встала в круг да слова заветные зашептала, упрашивая тропку расстелиться лентой, указать мне путь. Но сколько ни просила – глухо было. Лишь лес шумел тревожно да коргоруш шипел. Только разрезанная ладонь немела, словно в ледяную полынью я ее опустила. А это знак плохой. Значит, или нет их в живых, или кто-то колдовством детей спрятал, тьмой укрыл да ведьминским наузом тропу завязал. Да таким, что и мне не распутать.
Шайтас оживился, склонил рогатую голову, хвостом подбородок подпер.
И заголосила белугой, запричитала. Люди, еще минуту назад певшие песни, замолкли испуганно, сбились в кучку. И вмиг тихо стало, лишь головешки в огне трещали да травы.
– Княжны там комната, – шепотом поведала девушка. – К ней входить можно только если сама позовет. Там для гостей, а вот эта, в конце коридора… служителя. А после свадьбы, наверное, в большие покои молодожены переберутся. А то и вовсе в дом жениха.