– И глаза меняются, – всмотрелся в меня мальчишка. – Ярче стали, не серые уже – голубые почти. Отчего так?
Он снова захохотал так, что засохли веточки на дубе, осыпались пеплом.
– Ни ногой! – заверили меня детишки и рванули в толпу, пока я не передумала.
Впрочем, ворчала я не злобно: сама знала, что солнце взошло, пора и мне подниматься. На балахоне моем дыра была, клинком служки оставленная, так и не заштопала. Хотя на моих лохмотьях одна лишняя дыра и роли-то не играет, да и неприметна почти. Но все же я задумалась. Давно пора к людям выйти, одежды прикупить, а то совсем поизносилась, а впереди ведь зима… Кожух я себе из шкур сшила добротный, теплый, но вот платье шить не из чего, ткань нужна. А еще ленты, нитки, пуговицы, тесемки…
– Очнулась? – обрадовался он. – Ну, наконец-то! Я уж думал, ты никогда в себя не придешь!
– Что теперь будет, Шаи? – как в детстве назвала она меня. Я ополоснула из кувшина волосы, смывая дорожную пыль.