– Не дергайся, а то уроню. Случайно, – хмыкнув, сказал Ильмир.
Крапива устилает дорожку, а между жгучих листьев таится красный цветок, алеет, манит, словно живой огонь. А стоит приблизиться – гаснет, прячется в густой траве. И загорается через десяток шагов. Деревья не шумят, стоят тихие и безмолвные, течет по коре густая янтарная смола, словно слезы. В вышине проплывают облака – темные, похожие на грозовые тучи, набухшие и тяжелые от клубящихся внутри молний. И когда они задевают острую иглу башни – лопаются, словно перезрелые плоды, проливаются дождем, и озаряется темное небо огненными вспышками.
Я только глазами хлопала от изумления. Понятно, что у мальчишки сила светлая да душа чистая, вот он суть и видит. Таких знахарей на земле мало совсем, может, и вовсе Таир – последний.
В тот день, после пира нечисти, он принес меня сюда, косы распустил собственноручно и в каждую прядь самоцвет вплел, увенчал лоб обручем золотым с драгоценным лазуритом. Платье на мне сменилось тончайшей дымкой, то ли ткань, то ли туман живой – не понять.
Когда первый раз травы засохли, я их спасти пыталась, таскала в ладонях воду от водопада, поливала. Злилась, что даже кубка на столе нет, а в ладонях много не унести. А растения вяли, жухли, осыпались под моими пальцами.
– Чем скажешь, – сверкнули в синеве глаз молнии, искривились в злой усмешке губы. – Может, ты плату душами берешь, так я и на это готов!