Но Кологрив мне не понравился не только своей "уединенностью" и засильем местной "элиты". Нравы в городе были… скажем, сомнительные. Я уже привык, более того, вжился в современную асексуальность царицынского населения. Точнее — той его части, что называлась "чистой публикой" — и в этом названии крылось куда больше, чем я себе раньше представлял. Может быть, сказывалось провинциальное воспитание, но в Царицыне женщины и девушки были не только внешне именно асексуальны, но и поведение их было, прямо скажем, обескураживающим. Малейший намек в разговоре с девушкой — и в лучшем случае ты оставался в "гордом одиночестве", а позволявшие себе чуть больше вольности молодые офицеры Бобруйского батальона пощечины воспринимали практически как неизбежность.