— Извините, Ваше Величество, на этот вопрос ответить довольно трудно. Через месяц — увеличу на триста тысяч в месяц, а через год… если все пойдет нормально, то миллионов десять-пятнадцать.
Мы и не пошли, но циркуляр "Об укреплении трудовой дисциплины и введении пропускного режима на предприятиях" уже начал внедряться. И народу это не очень понравилось — прежде всего тем, что теперь на заводы перестали пускать детишек. Раньше они по заводу бродили толпами, в особенности в обеденное время: рабочие часто прикармливали своих из бесплатных обедов. Хоть копеечная, да экономия — а теперь она стала недоступна. Ну а второй причиной недовольства стало ограничения шатания по заводу, что — с точки зрения рабочих — заставляло их трудиться больше (c моей точки зрения — тоже, но ведь и зарплату они получали именно за работу, а не за нахождение на территории завода).
— Ты что? Это же реактив! — а я и не знал что Камилла так умеет визжать.
Но это — как повезет. Двадцать первого, уже из Желтого моря, пришло сообщение что какой-то вполне себе большой транспорт буквально взлетел на воздух после второго попадания — не иначе, снаряды или мины перевозил. А всего двадцать первого марта ряды японского торгового флота покинули одиннадцать судов. И это было действительно просто: японские моряки героизмом не страдали и, как правило, после первых двух-трех выстрелов бросались спускать шлюпки. "Рейдеры" им в этом нимало не препятствовали — их задача была транспорты топить. Ну а после того, как само судно отправлялось на дно, так же вдумчиво и спокойно расстреливали шлюпки стандартной шрапнелью — шарпнельных снарядов было взято по две с половиной сотни на пушку.
Собственно, и деревня далекая была не очень далеко, да и не деревня — село все же. Но вот "встать и поехать" было все же трудновато. Потому как Димка звал ее не на пару дней, а на зиму, и с собой нужно было не только одежды чуть не воз брать, но и самую драгоценную вещь в доме — швейную машину из самой Америки. Но деньги-то какие хозяин племянников-то сулит! Так что собралась Дарья Федоровна — да и поехала.
На тему всяких болезней мы проговорили еще с полчаса, и мне все это очень не понравилось. Лекарству меня, конечно, есть немного — но насколько их, вдобавок уже и просроченных, хватит?