Михаил Иванович Засулич к обороне Маньчжурии подготовился, как мог. Вот только войск у него было маловато, и оружия не хватало — так что хорошо подготовиться он и не мог. А вот директор "консерватории" Юрьев — мог, хотя с войсками у него совсем худо было: всего-то пятьсот с небольшим "консерваторов". Только и лесная концессия все же была расположена не в Маньчжурии, а в Корее — так что Юрьев, как смог, подготовил именно территорию для приема долгожданных гостей. Поэтому, когда войска "победителя Кореи" генерала Куроки начали нападать на русскую армию, они получили несколько сюрпризов.
Далее шел на полстраницы перечень каких-то бухгалтерских форм, напротив половины из которых были проставлены — вероятно уже Мышкой — крестики.
— Нет конечно. Вам я бы порекомендовал уволить от должности Евгения Ивановича, с его работой господин Крутов справляется великолепно.
К вечеру подошли и остальные русские полки. Не знаю, что именно думал Засулич по поводу самоуправства Александра Борисовича, но черепашья скорость его предшествующего карьерного роста, похоже, проявила в нем весьма правильную черту — не спешить. И приближать к себе верных и полезных людей. Верных — потому, что в случае открытия "маленького секрета" с письменным приказом Забайкальской бригаде, отданным якобы от его имени, фон Шлиффену грозил расстрел. И полезных. Потому, что победителей не судят, а победа над впятеро превосходящими силами противника (более тысячи пленных, шесть тысяч убитых, включая генерала Ниси) при собственных гораздо меньших (полторы тысячи пленных, убитых и тяжело раненых) — есть лишь прямое доказательство генеральских военных талантов, назло злопыхателям. Что характерно, в пространном докладе на имя Куропаткина, Михаил Иванович не забыл упомянуть фон Шлиффена, как успешно командовавшего "засадным боем у Хантухэдзы" — в отличие от многих, старый генерал понимал необходимость "пряников". В целом же, Засулич в крайне вежливый выражениях извещал командующего, что "начать отступление, в соответствии с Вашими указаниями, перед превосходящими силами противника считаю в сложившейся обстановке невозможным в связи с разгромом и отступлением таковых".
Васю с Машкой я конечно же благословил — мне что, жалко что ли? Люди они хорошие, Машке с Васей точно плакать не придется. Вот только после благословления на пороге моей квартиры я Василия в сторонку отвел и намекнул, что Машке малообразованный муж может скоро стать не очень-то и интересен. Все же Машу Векшину сейчас инженерские жены выучили куда как лучше, нежели в гимназии, и для продолжения обучения я начал потихоньку вытаскивать в Царицын преподавателей разнообразных университетов и институтов с "краткими курсами лекций". Курсы были действительно краткими: например, Фаворский курс читал всего две недели — неделю в конце сентября и неделю в декабре. Ну а то, что в сумме получился сточасовой курс по основам химического машиностроения — так это все моя натура "эксплуататора": знания из профессора "выжимались" по восемь часов в сутки.
Теперь же у меня появилась хоть и небольшая, но вполне определенная цель, которая — в силу различных обстоятельств — должна быть достигнута исключительно "своими силами", то есть все оборудование нового завода должно было быть исключительно собственного производства. Ведь только таким образом можно было сохранить в тайне от иностранцев не только технологию получения аммиака, но и сам факт ее наличия. А ведь аммиак — это азотная кислота. Это — удобрения, это химизация сельского хозяйства в широком смысле (включая безопасные ядохимикаты), это — не побоимся громких слов — обеспечение сытой жизни народа. И — безопасной жизни, потому что это — порох, тол — то есть патроны, снаряды…