— Ну, за то, что я хотел у тебя лопату скрасть, и сумку твою скрасть хотел. А он, как прознал — и епитимью.
В Саратове проживали отец и мать Генриха (равно как дед, прадед и еще несколько поколений предков), но тем не менее он, как и родители, оставался немцем. Поэтому-то отец, владевший, в полном соответствии с фамилией, паровой мельницей, и послал сына учиться в Берлинский университет.
Осенью же стало ясно: и опыт, и люди проблему решить не смогли. То есть смогли — в рамках трех губерний. Но это было все, что они действительно смогли сделать. Урожая хватало, чтобы прокормить Саратовскую губернию, да и в Оренбургской народ с голоду умирать не собирался. В Псковской так вообще одной картошки с капустой на прокорм хватит… И — все.
— А, извините, на какие шиши? Завод, думаю, не три копейки стоит?
— Опять бомбы делать? — поинтересовался Клим Иванович, разглядывая чертежи, — или это что иное будет? На бомбу не очень похоже… — Тимофеев, только что выполнивший заказ на две тысячи снарядов к пушке Барановского, считал себя теперь специалистом по снарядам.
— Так вы же сами и сказали, Егорию Фаддеевичу сказали, околоточному нашему. Вы тут почти в беспамятстве были, так он взял на себя смелость в сумке вашей в кармане бумаги посмотреть. И карточки ваши и нашел, а вы ему и сказали что из Австралии, с Аделаиды значит.