— Нет, но я тебя никогда не любила… Но ты, наверное, и в этом прав — нельзя заниматься только приятными делами, когда есть столько неприятных. Ты все делаешь сам, и приятное, и неприятное, не жалея себя. Всех жалеешь, всем помогаешь — кроме себя самого. Ой!..
Поскольку переговорщики сами мотоциклом "не владели", за руль сел один из молодых "механизаторов", ну а на втором мотоцикле (в коляске которого и был размещен "продавец", некий сеньор Леонардо) за водителя остался я. До "поместья" по одометру оказалось двадцать семь километров, которые мы проехали даже чуть меньше чем за час. Мощеная камнем дорога закончилась где-то в километре от центра города, но и грунтовка была очень неплоха: широкая, с канавами по бокам и не очень изъезженная. И понятно почему: суда по встречному трафику основным средством местного передвижения были ноги.
Дина же в Берлин не поехала, а после полугодовых исканий и метаний поступила на службу к книготорговке Абалаковой. Конечно жалования эта жадная старуха платила мало, всего пятнадцать рублей — но и делать было почти ничего и не надо: сиди себе в читальном зале и смотри чтобы мужики страницы из книг не вырывали. Вдобавок можно и книжки любые читать — тут есть и сочинения господина Скотта, и господина Дюма. Читать — и представлять себя благородной дамой из их романов, а вовсе не служанкой при книжной лавке.
— Ну что, дорогой друг, ты уже готов ехать на запуск своего металлического завода?
— Как хорошо, что вы вовремя вернулись. Александр Владимирович, нам неожиданно предложили тут неподалеку купить поместье, десятин так в восемьдесят тысяч. И недорого, хозяин просит всего семьдесят пять тысяч франков — объяснил мне причину такой несколько неожиданной встречи Станистав Викентьевич.