Я варварски располосовал простыню на полосы шириной с трубку в решетке (чистый лен, между прочим), сострочил на Дарьиной машинке в одну кольцевую ленту (пришлось тащить весь механизм к машинке), закрепил верхнюю решетку так, чтобы лента натянулась, налил в тазик воды, протянул полотно так чтобы оно намокло целиком и включил вентилятор. И из-за мокрого полотна подула мощная струя холодного воздуха.
Непростым получился этот год, хотя ничего еще очень интересного не произошло. Разве что Саша Антоневич вывел аммиачный завод на плановую мощность: теперь два реактора производили сорок тысяч тонн аммиака в год и теперь можно было использовать на полях и азотные удобрения. Немного, но на сотню-другую тысяч десятин должно хватить — а мне пока было больше и не надо. В следующем году будет — но Саша (все же изменив первоначальное решение и перейдя на паровые турбины вместо электромоторов, что резко сократило расход именно электричества) пообещал к будущей весне производство удвоить.
— Если повезет, конечно: нынче все заводы изрядно загружены, заказ оборудования могут и не сразу принять. Но есть еще возможный выход: для гидролиза нам же и соляная кислота подойдет. А в Воронеже летом, я слышал, новую электростанцию пустили. Камилла Григорьевна ведь делала уже кислоту электролизом?
— Все эти люди почему-то проходят по списку заключенных на Сахалине, причем доставленных туда почему-то службой безопасности с использованием специального транспорта. И мне очень не нравится, что больше чем две трети каторжников, для которых ты оплачивал "специальный транспорт", носят еврейские фамилии. И это не убийцы или разбойники, а поэты, писатели… Ты антисемит?
— Я тебе денег давать и не собирался, у самого лишней копеечки нету. Но проект Чернова я уже смотрел, и дом такой, даже пожалуй и получше, я тебе как раз за десять-двенадцать тысяч и выстрою. Только с одним уговором: ты никому не говори, во что тебе дом встанет.
— Ну, передай ему — пусть срочно купит, если сам сообразить не может. А почему боится?